Заморозь мне `маргариту` - Лорен Хендерсон

Я не сразу заметила, что Джейни практически не раскрывает рта. Оглядываясь в поисках бутылок, я встретилась с ней взглядом и только тогда заметила ее уныние.

– Все в порядке, Джейни? – спросила я, мигом выйдя из эйфории.

– Да, – ответила она, пытаясь улыбнуться. – Я что-то задумалась.

– Нет-нет, это запрещено, категорически! – возмутился Хьюго. – Не волнуйся, у нас есть противоядие.

Тут у меня под ухом раздался истошный вопль:

– Друзья!!!

На нас набросилась Фиалка. В одной руке она держала бутылку шампанского, в другой – несколько бокалов. Фиалка выглядела, как всегда, сногсшибательно, но сегодня ее ухоженность достигла нереального совершенства, на какое способны только топ-модели. Макияж был наложен идеально. Волосы она собрала на макушке в мягкие локоны, напоминающие прическу греческой богини. Ее бриллиантовые серьги поблескивали при малейшем движении.

– Вы не пьете! Вот! – Она вручила нам бокалы и быстро наполнила их.

– О Святая Вечной Бутылки, – простонала я, делая большой глоток. – Спасибо!

– Правильно, Фиалка, если ты будешь продолжать свою благотворительную деятельность, возможно, никто и не заметит, что ты явилась в одном нижнем белье.

– Хьюго! Это же «Дольче и Габбана»! – засмеялась Фиалка. На ней было крохотное черное платьице на бретельках и с кружевами, напоминавшее платье Табиты. Только на Фиалке платье было настоящее, а Табита нарядилась в подделку. Заметить разницу было несложно.

– Мне выдали его, когда я снималась для «Космополитен» на прошлой неделе, а потом люди из «Дольче» сказали, что я могу оставить его себе, – самодовольно рассказывала Фиалка. – Правда, очень мило с их стороны?

Рискованный покрой платья резко контрастировал с ее неземными формами; каким-то непостижимым образом Фиалке удавалось не выглядеть так, будто она собирается завернуть за вокзал Кингс-Кросс, встать под фонарным столбом и зазывно выставить бедро.

– Когда выходит статья? – спросила Джейни. У меня возникли серьезные подозрения, что Джейни очарована Фиалкой. Вряд ли шампанское могло так быстро повысить ей настроение. Джейни предпочитает красное вино.

– Завтра, – ответила Фиалка. – Очень хорошо для рекламы спектакля.

– О чем, Фиалка, пишут нынче? – осведомился Хьюго. – О жизни, любви и уходе за кожей?

– В основном. Они, естественно, пытались вытянуть из меня что-нибудь о Филипе, но после всего этого бреда в желтой прессе на прошлой неделе я отказалась отвечать на вопросы о нем.

Бульварные издания несколько дней обсуждали смерть Филипа Кэнтли. Писали о Фиалке и инсулине, хотя, не имея никаких доказательств, они не могли напрямую связать друг с другом разрозненные факты. В театре многих развеселили такие заголовки, как «Значит, именно так сексуальной Фуксии удается сохранять фигуру?» или «Убийца, влюбленный в теледиву Фиалку».

Фиалка благоразумно отказывалась от интервью, поэтому репортеры попытались с максимальной многозначительностью связать убийство Ширли Лоуэлл со смертью Филипа Кэнтли. Немаловажно и то, что Филип Кэнтли сыграл роль злодея в последних сериях «Основного подозреваемого», и теперь читатели таблоидов смутно узнавали его лицо. Из разрозненных фактов – отношений Кэнтли с Фиалкой, ее склонности появляться на публике в платьях, больше подходящих для девочек легкого поведения, – журналисты слепили историю и бесконечно обсасывали ее с разных сторон.

Эти спекуляции, естественно, были проиллюстрированы кадрами из сериала с Фиалкой в роли Фуксии. Там она выглядела не старше шестнадцати – огромные глаза, кудряшки и надутые губки. Элизабет Ботт в роли строптивого подростка, как я кисло заметила Хьюго. Надо отдать ему должное – он счел мое замечание смешным. Однако затем газеты пустились во все тяжкие и начали печатать смелые фотографии – Фиалка утверждала, что их много лет назад сделал человек, которому она доверяла, а он воспользовался ее наивностью. На самом деле на них ее тело было прикрыто ничуть не меньше, чем сегодня, однако позы были более рискованными, чем те, на которые она отваживалась в последнее время. Почему-то я сомневалась, что в завтрашней «Мэйл» появится фотография Фиалки, лежащей на спине, с раздвинутыми ногами и рукой на груди.

– Знаешь, мы скоро начинаем репетировать «Кукольный дом», – сообщила Фиалка.

Хьюго изогнул бровь:

– Уже?

– Это очень сложная пьеса, дорогой, – беспечно ответила Фиалка. – Мы решили, что в этой суматохе лучше взяться за нее как можно раньше. Пока только я и Джереми.

Джереми звали актера, которому досталась роль Торвальда.

– Кто ставит? Бен? – спросила я. Фиалка кивнула:

– Я так рада, что смогу поработать с ним. Он полностью согласился с тем, как я вижу Нору, а это крайне важно. Мне кажется, что она – манипулятор, – задумчиво добавила Фиалка. – А порой Нора откровенно груба. Знаете, как бывает: люди полностью полагаются на собственное обаяние и не вполне отдают себе отчет в том, что говорят. Нора безобразно поступает с несчастной Кристиной. Я хочу все это показать.

Я была не на шутку потрясена. В Фиалке-то, оказывается, есть нечто, чего я прежде не замечала! Если начинает серьезно говорить о работе, слушать ее интересно…

– Кристину играет Хэзел Даффи, да? – Джейни прекрасно это знала. Уж не пытается ли она поддеть Фиалку? – Слышала, вы здорово с ней подрались.

– Ох господи! Ты слышала, что я чуть не выцарапала бедной Хэзел глаза? – воскликнула Фиалка. – Да, Хелен, конечно, тебе рассказала, – несколько ядовито добавила она. – Слава богу, Хэзел совершенно на меня не сердится, а ведь это было очень опасно. Я рада, что тебе понравилось, потому что сегодня я была ужасно аккуратна и боялась, что сцена не получится эффектной.

Я и сама часто пользовалась этой техникой – заранее признаться в своих прегрешениях и не дать другим возможности заговорить о них первыми. Фиалка, судя по всему, оправилась от растерянности, мучившей ее с тех пор, как она чуть не покалечила Хэзел. А ведь ее при этом каждые две минуты вызывают на допрос в полицию; понятно, что временами она на взводе. Я вдруг поняла, что защищаю Фиалку. Что ж, похоже, начинаю к ней проникаться сочувствием.

– Думаю, пора раздобыть еще выпивки, – сказал Хьюго, допивая. – Стойте здесь, дамы. Я все сделаю.

Он скрылся в толпе. Фиалка проводила его восторженным взглядом.

– Я так рада, что ты с Хьюго, – сказала она мне.

– Правда? – Я старалась быть осторожной. По моему личному опыту, бывшие подружки любовников не бывают искренни, делая подобные заявления; это лишь предварительный шаг к другому замечанию, которое они стараются сделать как можно более неприятным. – Почему?

Фиалка в упор посмотрела на меня своими огромными сиреневыми глазами. Нельзя в них не утонуть, когда она так смотрит.

– Ну, ему нужен кто-нибудь… – Она замолчала. Либо искала нужное слово, либо пыталась усилить воздействие заготовленного оскорбления. Я приготовилась к худшему. – Умный, – закончила наконец она. – Тот, кто в состоянии его переносить. Я, конечно, не дура, но Хьюго чересчур умен. И обладает, как это называют, широким кругозором. А ты, Сэм, всегда понимаешь, о чем он говорит. И потом, ты не воспринимаешь его слишком всерьез, а это невероятно важно. Хьюго становится чудовищно чванливым, когда к нему относятся излишне уважительно.